Вокруг Света - Журнал "Вокруг Света" №6  за 1997 год

На юге открылся вид на вершины Кок-Ша-ала, самого высокого хребта Тянь-Шаня, протянувшегося более чем на 800 км с востока на запад; от него нас отделял каньон реки Ак-Шыйрак. На севере — массив Куй-Лю, а еще дальше — южные склоны Терскей Ала-Тоо. Далеко на востоке сквозь облака выглядывал пик Хан-Тенгри.

Кругом видны сползающие в долину ледники и ленты рек. Над головой кружит беркут. Открывающиеся пространства просто невероятны! Только в горах можно одним взглядом окинуть сотни километров! Очень сильный ветер дует плотно, без порывов, кажется, что на него можно лечь.

Спускаемся в долину уже в полной темноте. Вынуждены идти, придерживаясь русла реки. Дорога бесконечна, лесовые холмы, ни единого огонька. Все вниз и вниз, кажется, мы давно уже спустились ниже уровня Мертвого моря. Опять фунтовая дорога.

Спина совершенно отнимается, в глазах вспыхивают какие-то искорки, и когда мелькнул настоящий свет, мы не очень-то и поверили. Пройдя еще немного, увидели впереди под холмом строения. То была пограничная застава. Через черный ход проникаем на территорию заставы, чем будим начальника, который, проверив наши документы, накормили от души и уложил спать в гостевой комнате.

Утром — чай в комнате начальника заставы.

На флагштоке киргизский и российский флаги. Офицеры попросили отснять на видео кусочек их жизни — семью, службу, друзей. Потом обед — тушенка, макароны, кто-то принес бутылку. Нам рассказали, что дороги до поселка Эныльчек — конечной точки нашего маршрута — не существует, хотя и обозначена на карте, и идти придется пешком.

…Около реки на совершенно ровной площадке разбросаны камни причудливой формы, покрытые рисунками. На некоторых камнях выбиты знаки местных киргизских родов, так называемые родовые тамги, солнечные знаки, верблюды, сцены охоты на козерогов. В общем, оказались мы на капище, причем действующем. Нигде нет ни следа костров или стоянки, хотя видно, что место это посещается достаточно часто, о чем свидетельствуют надписи последних лет. Мы тоже, по обычаю, совершили жертвоприношение, положив по камню на обо. (Обо — ритуальная пирамида из камней. По обычаю, каждый проходящий кладет камень.) Иной раз кажется, что мы путешествуем по другой планете, то и дело встречая следы ушедших цивилизаций...

...Река и ущелье Джангарт. До Китая километров 15-20. Вверх по Джангарту видна вершина, вся покрытая снегом, — это уже граница. Места здесь мрачные и неуютные, солнечный свет резкий, болезненно-желтый. Пепельно-серые склоны, ревет река. Слава Богу, через реку перекинут висячий мостик. Переправившись, проходим еще несколько сот метров. На холме справа остатки глинобитных стен, размытых дождем. Тут же заброшенное кладбище, могилы очень похожи по форме на буддийские ступы... Согласно карте, существовал еще один путь в сторону Эныльчека, в обход каньона. Надо было пройти километров 15-18 на юго-восток, переправиться через Сары-Джаз и, пройдя перевал Теректы, выйти уже севернее каньона, спустившись по реке Талды-Булак. Но необходимо было проверить, существует ли в природе эта самая переправа через Сары-Джаз. И мы отпрашгяемся на разведку.

Переправа — это стишком громко сказано. Два троса над рекой и ящик на четырех крюках. В несколько приемов мы благополучно перебрались на противоположный берег. И впервые за все путешествие, оказались в роще из настоящих больших деревьев. Незадолго до захода солнца мы вылезли на большую панорамную площадку, откуда можно было рассмотреть и перевал, и пройденный путь, и ущелье, где Сары-Джаз прорезает Кокшаал. Впервые после Джуукучака показались тяньшанские ели. Везде следы козерогов.

Темнота вынуждает нас остановиться. Из остатков продуктов готовим последний ужин. Еды больше нет. Всю ночь шел дождь. Но к утру небо очистилось, и в лучах солнца загорелись ледники Кокшаала. Мы поднимаемся по узкому скальному кулуару. Часа через четыре, набрав около километра высоты, выбрались на перевал. Теперь только вниз.

Эныльчек, поселок горно-обогатительного комбината, произвел тягостное впечатление — пустые девятиэтажные дома с выбитыми стеклами и зияющими дырами дверных проемов, корпуса обездвиженных заводов. Повсюду следы тлена и разрухи. В центральной части еще теплится жизнь. Заходим пообедать в столовую, хозяйка очень рада — ведь мы платим живыми деньгами! Оказывается, рабочие не видели зарплаты больше года и расплачиваются долговыми расписками. Ни поселок, ни его обитатели теперь просто никому не нужны.

В битком набитом скарбом кузове грузовика уезжаем в Каракол. Путешествие окончилось, и нам, несмотря на грустный последний штрих, хочется поблагодарить эту страну, так долго нас вдохновлявшую.

Максим Григорьев, Аллан Рану / фото Аллана Рану

Киргизия

Via est vita: Семейный портрет на фоне меняющегося пейзажа

Рассказать о нашем последнем путешествии меня побудила мысль о том, что, может быть, наш опыт будет кому-то полезен. Ведь речь пойдет о непривычном еще виде туризма — семейном.

У нас с женой двадцатилетний опыт путешествий. Дети свои первые шаги (в буквальном смысле) делали на туристской тропе. Сейчас сыну Андрею — десять лет, дочери Маше — восемь.

За последние годы мы всей семьей объехали на велосипедах многие страны Европы, побывали и в Африке. Это были незабываемые дни... Есть своя прелесть в путешествии с детьми. Искренность и непосредственность их переживаний, радость от совершаемых открытий как бы освежает твои собственные ощущения и обновляет уже притупившееся «щемящее чувство дороги»...

Когда мы убедились, что дети стали достаточно выносливыми и приобрели уже некоторые походные навыки, возникло огромное желание пройтись с рюкзаком по самым укромным уголкам России. Посидели мы с женой, подумали (не один день и не одну ночь), взвесили все хорошенько и решили на школьные зимние каникулы всей семьей отправиться в лыжное путешествие на Русский Север. Дети встретили это известие дружным ликованием.

…В вагоне сонная тишина. За окном еще не рассвело, но ночная тьма отступила, и можно разглядеть могучий, таежный лес, подступивший вплотную к насыпи. Изредка проносятся заснеженные деревеньки... В этот момент вновь появляется чувство тревоги, которая была как-то заглушена суетой сборов. Дети спят, беззаботно разметавшись на полках. Вряд ли они представляют, какие трудности ждут их в путешествии. Просто они безоговорочно доверяют нам, ведь мы никогда не подводили их. Не должны подвести и сейчас.

Наконец лес расступился, и замелькали станционные постройки. «Няндома». Проводник открыл дверь, и сразу же мощная струя морозного воздуха ударила в лицо. Север встретил нас тридцатиградусным морозом.

Путешествие началось с Каргополя. Привольно раскинувшийся на берегу полноводной Онеги, окруженный лесами, вдали от железнодорожной магистрали Москва — Архангельск, город как бы остался в стороне от стремительного течения времени. Деревянные дома, белокаменные соборы, спокойная размеренная жизнь, колокольные звоны, запах березовых дров в морозном воздухе — таким встретил нас Каргополь, сохранивший не только русский облик, но и дух.

Правда, что касается звонов, правильнее говорить не о сохранении, а о восстановлении. Когда двенадцать лет назад мы с женой впервые побывали в этом городе, не было слышно никаких звонов, даже колоколов на соборной колокольне не было. Они появились совсем недавно, и звонить в них взялся молодой учитель музыки Олег Пантелеев. Причем делает это он бескорыстно и безвозмездно, не по поручению городских властей или представителей церкви, а просто из любви к искусству и своему городу. Каждый день, в любую погоду и в любой мороз, как в день нашей с ним встречи, ровно в полдень поднимается он на колокольню, и двадцать минут над городом стоит колокольный звон.

Дети никогда прежде не видели, как исполняются звоны, и, поднявшись на колокольню, заворожено глядели на звонаря, который, подобно кукольнику, ловко управлялся со множеством веревок, паутиной расходящихся к колоколам, большим и маленьким. Когда же вступал самый большой колокол, язык которого звонарь приводил в движение, нажимая на педаль, сделанную из большой доски, густой, сочный звук буквально наваливался на нас, словно имел вес.

Когда мы спустились с колокольни по узкой темной винтовой лестнице, в ушах все еще стоял гул. Олег рассказал, что, помимо музыки, серьезно занимается и традиционной для Каргополья работой по бересте. Он пригласил нас к себе домой, посмотреть свои изделия. Особенно обрадовался этому мой сын. За месяц до поездки Андрей выбрал для школьного доклада на тему народных промыслов именно промысел каргопольских мастеров. Тогда он сделал доклад исключительно по книгам, теперь же получил возможность буквально пощупать все своими руками. Туеса для хранения молока, пестери — заплечные ранцы для сбора ягод, всевозможные футляры, солонки... Олег, показывая каждую вещь, объяснял, как ее делают. Маша тем временем с восторгом разглядывала расписные деревянные хлебницы, доски, ларцы.